Когда началось освобождение, разрешили командующим фронтом призывать подростков, парней и девчат 16-17 лет. Девушек направляли в медсанбат на обучение, чтобы они потом санитарками работали.

Ребят же – в действующую армию. Я на тот момент работал на машинно-тракторный станции, а в январе 1943 года меня призвали в армию. Мне было 17,5 лет.

Меня направили в Усть-Лабинск. Там нас собрали, перед нами выступил подполковник и рассказал, что требуются артиллеристы, пехотинцы и связисты. Спросил, кто и куда хотел бы попасть. Я с другом Лешей попросились в пулеметчики. Остальные в артиллерию и в связь отправились, кроме нас, пяти человек.

В строевой части мы позанимались буквально 1 неделю, разобрались, что такое пулемет, как он собирается и разбирается, как работает. Обучал нас старший сержант Дробязко. Он потом, кстати, получил звание Героя Советского Союза. После войны жил в Краснодаре на улице Мира. Закончив обучение, я стал первым номером и старшим по его назначению.

Нас отправили в первый бой из Усть-Лабинска на хутор Железный, то есть с момента призыва прошло всего 2 недели. Нам даже форму выдать не успели, потому нас и называли партизанами.

Поставили меня за станковый пулемет «Максим». Ни лошадей, ни тачанок для его перемещения у нас не было. Носили на собственных плечах. Так мы прошли всю Кубань, от Железного хутора до станицы Динской, потом Новотитаровской, затем Краснодар, село Калинино, Новомышастовскую станицу, Ивановскую, Славянск и прошли под станицей Крымской.

14 апреля нас бросили в бой на штурм станицы Крымской . Я только один выжил после него. Я заскочил в блиндаж, а вечером пришел командир взвода. Это был лейтенант Скакун, наш, кубанский. Командиром роты был москвич Макеев.

Через некоторое время нам прислали пополнение. В следующем бою меня контузило, и я зрение потерял. Дело в том, что недалеко от меня взорвался большущий снаряд, и меня придавило землей. Командир отправил меня в санбат, но попросил: «Если ничего серьезного у тебя, пожалуйста, останься. У меня даже нет людей, чтобы питание на передовую отнести. Я не приказываю, а прошу». Оказалось, как сказал мне после осмотра врач, что ничего серьезного нет, пройти должно за две недели. Но я дальше 3-4 метров ничего не видел. В общем я помогал старшине (он из станицы Советской был, лет на 5 старше меня). Мы договорились, что он будет идти впереди и в случае опасности подергает веревочку, один конец которой у меня был, а второй – у него. Я ведь ничего не видел.