Уже в январе 1943 года я был замечен в своей разведывательной деятельности.
Проводил разведывательные выходы, в ходе которых разведкой полка было взято в плен 12 немцев, кроме того, используя все свои разведвзводы, в конце января 1943 года провел по выявленному маршруту в тыл противника весь полк и мы с фланга атаковали лакшукайский гарнизон противника, в котором уничтожили несколько сот немцев. Лакшукай – это аул в Теучежском районе Адыгейской автономной области. По результатам боя меня представили к Ордену Красного Знамени, а получил я Орден Красной Звезды.
Понравилось мне в разведке, я уже превратился не в разведчика, а в охотника. Довольно успешно вел разведку. А затем произошло последнее в моей жизни и довольно опасное окружение противником. Мы готовились наступать на Кубань, удачно прорвали оборону противника на участке фронта шириной 6-7 километров, и всей дивизией двинулись вперед, пока соседи рядом топтались на месте, а немцы подвели резервы, и в результате в жопу нас сунули. Закрыли все выходы. И тогда было принято решение пробиваться в направлении Краснодара, мы уже знали, что туда наступают другие советские войска. При этом почему-то решили, что необходимо форсировать реку Кубань. По карте выяснили, что есть поблизости от нашего расположения два моста, но немцы, естественно, дудки нам дали перебраться через реку и очень плотно закрыли оба моста. Пришлось развернуться вдоль реки Кубань, по тылам опять шуранули и вышли назад на свои же позиции. Во время прорыва командир полка майор Шейнин погиб, это было в марте 1943 года, причем мы его тело даже не вынесли. Когда мы пошли в прорыв, он поднялся во весь рост и пошел вперед полка, при этом начал размахивать автоматом и кричать: «За мной! Вперед! За мной! Вперед!» И сам за собой повел людей, а ведь издали видно, что кто-то кричит, и немцы его пулеметной очередью срезали. Обычно в кино показывают, что командиры размахивали пистолетом, но это не так - я на фронте за все время ни разу не видел пистолета в руке у тех командиров, кто шел в атаку, и тем более поднимал при этом руку. А вот размахивать автоматом – такое действительно было.
Последнее окружение стало для меня особенно трудным и тяжелым как в моральном плане – ведь мы уже наступали, а тут опять в кольце сидим, так и в военном – немцы били по нам со всех сторон. Кроме того, серьезные трудности были и с питанием – мы ели мерзлую конину, которую где-то откопали солдаты. И представляете, после нескольких дней голода она была такая вкусная, что не было ни соли, ни каких-либо других приправ, только куски убитой конины, а ели так, что за ушами, что называется, трещало. Когда я поступил в Военную академию имени М.В. Фрунзе, мою фамилию в списках курсантов увидел бывший командир нашей дивизии, к тому времени Герой Советского Союза генерал-лейтенант Михаил Федорович Тихонов. Он пригласил меня в свой кабинет, и мы с ним часа три разговаривали о фронтовых днях, особенно вспоминая бои на Кавказе. Больше всего о периоде окружения запомнилась нам именно эта конина и ее вкус после голодовки. Два часа про одну конину говорили.
В итоге освободили мы Краснодарский край, и дошли до Таманского полуострова. Вышли уже на берег Керченского пролива, и тут стали активно готовиться к его форсированию.
