По савци и свыта!
Многие кубанские поговорки имеют свою историю. Они собирались и хранились поколениями.
Простые, лаконичные, доступные для понимания, они были средоточием народной мудрости, отражая все стороны жизни. Вот история одной из таких поговорок: «По Савци и свыта!»
У одного казака было семеро детей. Шесть дочек, и один, самый младший, сын. Сава (Савва, или Савелий) был долгожданным наследником и утешением для детей. В свои неполные 15 лет Савка вымахал с коломенскую версту. По тому, давнему закону и обычаю, он уже был опорой семьи. По мере того, как сестёр разбирали замуж, на ещё неокрепшие Савкины плечи ложилось всё больше работы. Нужно отметить, что он, как и все его сверстники, умел искусно ездить верхом, ухаживать за лошадьми и скотиной, чинить упряжь, молотить и даже пахать. Но отец не всегда ещё доверял ему пахоту. Всё хорошо, вот только особых успехов в учёбе у Савки не наблюдалось. Его образование ограничилось церковно-приходской школой. На Пасху Савве исполнялось уже 15 лет, и это был статусный возраст, позволявший уже называться парубком, и «выходить в люди», бывать на молодёжных игрищах, в общем, на важных мероприятиях. Родители пошили Савве казачью «справу»: бешмет, черкеску, брюки и сапоги. Вот только не хватало «свыты». Это верхней одежды, наподобие плаща из плотной тяжёлой шерстяной ткани. Свыта хорошо грела, защищала от дождя и имела многофункциональное значение. За завтраком Савкин отец Пантелей Демидович обратился к домочадцам, и конкретно к жене:
— Маты, сёгодня пидымо до Пытра Сыдоровыча, закажымо Савци добру свыту, надо хлопця удягать!
К вечеру отец и сын засобирались к портному, Отец прихватил заботливо собранный матерью узелок с гостинцами, и они пошли. Портной жил в трёх кварталах от Савкиного дома, поэтому путь был недолгим, и вскоре заказчики предстали перед мастером. Пока тот, не спеша, с прищуром, осматривал Савку, Пантелей Демидович водрузил на стол солидную четырёхгранную бутылку с сургучной головкой, кольцо домашней колбасы, кусок сала, миску с солёными огурцами и квашеными яблоками, и солёный арбуз. Переведя взгляд с Савки на стол, Пётр Сидорович аж крякнул от удовольствия. Савку посадили на лавку, поближе к печи, предоставив с робостью наблюдать за действиями взрослых. Правила «казачьего домостроя» предусматривали, что в чужом доме нужно вести себя тихо и скромно, ничем не выделяясь, и не встревая в разговоры старших. Пантелей Демидович стал меж тем излагать основную концепцию предстоящего заказа. Покивав головой, Пётр Сидорович привычно взялся за клеёнчатый аршин, чтобы произвести необходимые замеры. На что гость объявил:
— Вы, Сыдоровыч, ны спишить! Савка пидождэ, його дило погодыть, а мы выпьим з вамы по чароцьци, воно и дило скориш пидэ!
Несколько, следовавших друг за другом тостов, в которых сначала фигурировали умелые руки мастера, здоровье его семьи, потом здоровье Пантелея Демидовича, достаток его дома, и, наконец, благополучное Савкино взросление и будущая обнова. Как-то незаметно опустела бутыль, и Пантелей Демидович произвёл заключительный жест относительно того, что пора приступить к делу. Но Пётр Сидорович не дал ему закончить. Из умелых рук хозяйки материализовалась «сулийка з пэрвачем», и миска с жареной свининой. Незаметно стала пустеть и вторая «чэтвэрть». Хозяин и гость затянули сначала «Ой ты, хмэлю», потом «Розпрягайтэ, хлопци, конэй», «Гай зэлэнэнькый». Нужно отдать должное чуткому уху жены Сидоровича – она уловила, что голоса певцов стали утрачивать стройность, да и сами «пывуны» стали переходить в горизонтальную плоскость. Поймав паузу, она спросила:
— А вы, шо, хлопця забулы? Вин замаявся, вас дожидаючи. Вы дило, шо, зробылы?
Пётр Сидорович, прервав с неохотой приятное времяпровождение, взялся за свой аршин. Поворачивая Савку по кругу, он нацарапал на клочке тетрадного листа какие-то цифры, а Пантелей Демидович отпускал реплики по поводу Савкиной фигуры. Закончив дело, друзья выпили за прочность будущей «свыты», а потом ещё и «на коня» (раза три). Провожая гостей, хозяин огласил:
— Свыта будэ готова у сэрыду на тому тыждни!
С тем и расстались, спев на прощание ещё одну песню. Заказчики явились чётко в назначенный день. Заказ был уже готов. Портной, с учётом своего долгого опыта и привычки шить простые вещи без примерки, так поступил и на этот раз. Когда Савку облачили в «свыту», то Сидорович опешил первым. И куда только глядел? Один рукав длиннее другого сантиметров на двадцать, другой, наоборот, короче, да так, что еле до локтя достаёт, одна пола длиннее другой. Отвечая на недоумённый взгляд, портной скороговоркой пробормотал:
— Вы, Дымыдовыч, ны сумливайтыся, я усэ пырыроблю, ны гарно выйшло!
А тот, усмехнувшись в усы, глубокомысленно изрёк:
— А вы, Сыдоровыч, ны пырыжывайтэ! Нычого пырыроблять ны нада. Якый Савка, така и свытка, зносэ. Нычого, довгый рукав закотэ, и ловко будэ. Скоро мы збыраемось йихать по комыш у плавни. Багато трэба нам комышу у цьёму годи. Маракую я пырыкрыть хату пид коришок, а ще й пидкотный сарай. Його, комышу, николы ны бувае у хазяйстви багато. Отут Савци свыта и прыгодыцьця, будэ у самый раз. А довгым рукавом рукы грить будэ.
И обращаясь к сыну, он снова с усмешкой повторил:
— Правда шо, якый Савка, така и свыта…
Н.Ф.Лемиш.
Материал из групп Вконтакте «Кубанская балачка», «Вэсэли бэ́сэды у Дида Хомы Мыгычко».
